20 мая годовщина ухода из жизни актера, чье имя неизменно вызывает у людей улыбку, теперь уже с оттенком грусти...
Олег Иванович Янковский… Перед глазами всплывает картинка: Мюнхгаузен поднимается по веревочной лестнице в небо: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!»… В этом миге и есть Янковский, его так и не разгаданная Загадка большого Мастера. Роль Мюнхгаузена никто не сыграл лучше Олега Ивановича. Мне казалось, в этой роли он сыграл себя.
...О его глазах сказано и написано немало. Режиссеры говорили про Янковского, что ему в кадре можно ничего не делать, не говорить слов, он умеет излучать нервную энергию, «сгорать», не двигаясь с места. Камере достаточно было снимать крупным планом его глаза, и … тут же начиналась та необъяснимая магия, когда зритель утопает в этом магнетическом взгляде… Оторваться невозможно! Настолько необыкновенно выразительный взгляд… Настолько гениальный актер!
Янковский был каким-то «инопланетным» явлением в нашем кино, очень индивидуальным.
Кино – по большому счету большой обман. А в обман Янковского хотелось верить! Он был виртуозным обманщиком… Казалось, он и самого себя для всех нас ПРИДУМАЛ! И… с какой-то загадочностью шутил над нами. Так же, как его герой Мюнхгаузен, постоянно разыгрывал публику, эпатировал, интриговал, создавал вокруг себя особую ауру. Актер тончайшего психологического искусства… Его гениальность еще будут изучать исследователи и ученые, пытаясь составить формулу его успеха. А отличало Янковского от многих актеров его поколения еще и то, что он опередил современников умением следить за собой - в те советские времена работал над своим имиджем, продумывая свой образ, поведение на публике, манеру говорить. Сегодня любой артист начинается с придумывания ему имиджа. Янковский создавал и режиссировал себя, свой образ для зрителей с начала своей карьеры. Он всегда был хорош собой. Следил за собой, был с иголочки одет, и делал ставку на внешность, с возрастом только набирая шарма. Даже любимую курительную трубку постепенно превратил в атрибутику своего аристократического облика.
У меня случались личные встречи с Янковским, и каждый раз я таяла от Олега Ивановича – его необъяснимое «отрицательное обаяние» завораживало, ошеломляло… Он все про себя знал. Знал, что не проиграл свою жизнь, а использовал все шансы, которые ему были даны природой, Богом. Знал, что сделал себя сам, и что он - великий. И потому постоянно чувствовал свою ответственность перед зрителем, учителями. Постоянно был в «непринужденном напряжении», «боевой готовности». Чего это ему стоило? Однажды я его об этом спросила, а он глянул своим мерцающим взглядом и сказал: «Все очень непросто». Конечно, Янковский не был прост. И его роли – чрезвычайно сложны и многослойны. И оттого они и сегодня современны, и их невозможно забыть. Как невозможно забыть Олега Ивановича, оставившего после себя вечную память…
Янковского открыл Марк Захаров
Режиссер театра "Ленком" Марк Анатольевич славится умением открывать имена. Имя Олега Янковского, как планету, открыл именно он, отправившись много лет назад, по совету Евгения Леонова, в Саратов посмотреть спектакль с одним провинциальным актером, имя которого написал на бумажке: «Олег Янковский». Возможно, в этот момент режиссера и «ослепила» вспышка озарения – угадал в долговязом юноше на сцене своего будущего Волшебника в «Обыкновенном чуде». Познакомился с ним, пригласил в Москву. На назначенную встречу не пришел – забыл в суматохе. Янковский, человек не из робкого десятка, напомнил о себе сам, позвонив. И Марк Анатольевич, извинившись, немедленно пригласил артиста в свой театр. Из-под крыла Марка Анатольевича вылетели птенцы особого толка – такие, которые всегда в полете, но при этом жаждут новых высот. Такой ищущей натурой был Александр Абдулов, и такая же черта присутствовала в Олеге Янковском. Правда, в отличие от мечущегося Абдулова с «ветерком в голове», Янковский отличался поразительной дисциплин
ой, организованностью, волевой собранностью и максимальной концентрацией на деле, чего добивался «методом осознанной и неосознанной аутогенной тренировки». «Я ощутил внутреннюю очень волевую позицию человека, который готовит свой организм к Дерзанию», - вспоминал Захаров.
Переживания, сомнения, преодоление себя – все это было у Янковского в реальной жизни. А его герои – такие же, как он, вечно ищущие, жаждущие полета… Раскачивающиеся качели из шины над водой – в фильме «Полеты во сне и наяву», «веревочная лестница в небо» – в фильме «Тот самый Мюнхгаузен», подъем по ступенькам лестницы – в «Обыкновенном чуде». Подъем, полет, поиск нового, не отказываясь от уже достигнутого, - суть Янковского… И часто именно себя он играл в кино. Признавался, что в герое фильма «Полеты во сне и наяву» многое от него самого. В реальной жизни, имея жену, он был влюблен в другую, и, возможно, потому так пронзительно играл драматическую судьбу своего героя. В жизни актер с честью вышел из этого испытания, оставшись верным своему принципу «не менять» - одна на всю жизнь жена и семья, одна профессия, один театр.
Олег Янковский старался относиться к своей популярности иронично, зная, насколько недолговечна земная слава. Бывало, повторял знаменитый латинский афоризм, который традиционно произносится при возведении в сан католических священников и избрании папы. Когда троекратно сжигают пучок пакли, говорят: «Sic tranzit gloria mundi» (Так проходит земная слава). Янковский говорил, что тяжело и трагично получить огромную популярность, и вдруг её лишиться. Этого безболезненно не переживает ни один знаменитый артист, или писатель, или режиссер. Поэтому актер или должен постоянно держаться на плаву, выдавая на-гора всё время что-то новое, либо заблаговременно готовить себя к тому, что однажды популярность закончится, а жизнь продолжится.
Кинорежиссёр Виталий Мельников, в чьём фильме «Бедный, бедный Павел» Янковский сыграл графа Петра-Людвига Палена, организатора заговора против Павла Первого:
- Олег Иванович подходил к образу Палена философски, но в тоже время и вполне конкретно, рационально, - сказал "КП" Мельников. - Это была первая для него большая историческая роль. До этого он в основном был положительным героем на экране. Существовала давняя традиция и убеждённость, что Пален просто хитрый пройдоха, интриган и не более того. Но мы сошлись с Олегом Ивановичем в том, что Пален значительно более сложная фигура, и говорить о нём, как об обыкновенном предателе, будет упрощением. Пален – убеждённый противник Павла, другое дело что эта ошибочность основана на традиция времени и разных обстоятельствах. Отсюда и рождается определённая двойственность Палена. Он временами жалеет Павла, иронизирует над ним. Дело-то не в Павле лично, а в диктатуре, которая как многоголовая гидра: и её не уничтожишь ликвидацией одной только головы.
Олег Иванович с честью вышел из этой ситуации. Фильм, собственно говоря, и состоялся потому, что сложная роль Палена была разгадана Янковским, как и роль Павла Сухоруковым.
И Янковский действительно глубоко «копал» в этой роли, сравнивал вопрос о верности и любви Павла Палену, с такими же вопросами Христа Апостолу Петру. Сравнивал предательство Палена, в частности, с поведением Иуды. Дело здесь в актёрских и внутренних режиссёрских особенностях личности Янковского. Если мы вспомним давнюю картину «Служили два товарища», он узнаётся нами, как современник наш и наших отцов. «Полёты во сне и наяву» - тоже являют нам нашего современника, который также страдает, радуется и любит, как и все зрители. Он живёт в то же время и в той же шкуре, что и мы. Вот почему мы до сих пор помним эти картины. Так вот, эта особенность Янковского как-то уловить время, ощутить интуитивно бури, ветры и особенности времени уникальна.
Я не представлял другой фигуры на роль Палена. Мне казалось, что это единственно правильное решение. Меня привлекла способность Олега Ивановича вселиться во время, пропустить его через себя и явить нам это время и образ убедительно и точно.
Мы снимали, в основном, в интерьерах Павловского дворца. Дешевле было получить в аренду целый дворец, чем строить декорации. Поэтому все мы сразу столкнулись с конкретной исторической обстановкой. Близость к реалиям очень помогала. Вся обстановка была связана с Павлом непосредственно. Олег Иванович использовал свободные минуты, чтобы побродить по дворцу, изучить, к примеру, табакерку Павла. Он «прицеливался» к вещам, чтоб по ходу различных эпизодов фильма обращаться с ними естественно, так же, как и люди 19-го века.
Олег Иванович часто подходил ко мне с неожиданными вопросами: «А вы не боитесь, что зритель будет против нашего с вами решения роли, против очеловечивания Палена?» Я отвечал, что назвавшись груздем, полезай в кузов, и нужно уже «утверждать» в фильме эту концепцию образа. И Янковский не спорил. Это удивительно для актёра такого масштаба, но он действительно не спорил. Выслушав какое-то пожелание или мнение, он отвечал не словами, а делом. Находил поворот, изюминку и давал этим вновь объединял наши взгляды на роль.
В разгар сюжета у Янковского появилось новое решение роли. Когда заговор уже готов и Павел уже досрочно является жертвой и граф Пален уходит он него, появляется ощущение, что Пален переоценивает своё решение и свою жертву. И действительно размышляет о том, а стоит ли политическая возня жизни одного человека. И Янковский так убеждает нас в этом, что вопросы отпадают. Вот так он мог убеждать нас со сцены и экрана. Роль на некоторое время была его внутренним состоянием. И он жил в этом состоянии ожидания, сомнений, и целого сгустка чувств графа Палена.
Вот эта его манера Олега Ивановича не спорить словесно, а искать решение делом, щедрость выдумки, отсутствие актёрского эгоизма приятно поражала меня. Он с самого начала выстраивал роль не кусочками, не эмоционально, как часто и бывает у актёров, рационально всю стратегию роли от начала и до конца. Подойдёт, бывало, спросит: «А в этом эпизоде будет музыка? И какая музыка?» Для него роль была частью жизни, и он чувствовал постоянную ответственность за общее дело.
Весь коллектив Павловского музея говорил о Павле, как о живом человеке, который в данный момент слышит нас, который прохаживается в апартаментах Марии Фёдоровны (супруга императора Павла – В.С.) в определённое время. И интеллигентные сотрудники, и сторожа говорили об этом с полной уверенностью.
Сухоруков был изначально заряжен на то, что нам покровительствует Павел. И постепенно заразил этим многих. Было много странных совпадений и удач, которые невозможно объяснить. Когда необходимо было, чтобы в основной сцене плац-парада шёл снег, то снег и повалил совершенно неожиданно. Когда снимали строительство Михайловского замка, вдруг при ремонте замка обнаружили его фундамент, и возникла полнейшая иллюзия строящегося замка!
Олег Иванович был человек прагматичный и не такой импульсивный, как другие актёры, и относился к этой мистике сдержанно, хотя и не отрицал сверхъестественные явления. Он был верующий по существу, а не формально. Вера в нём была «внутренняя», глубоко укоренившаяся в душе.
Понимаете, если бы не произошло это печальное событие, и Олег Иванович был жив сейчас, мы с вами говорили бы о нём несколько иначе, возможно иначе оценивали его.
Вспоминая работу с ним, я обнаружил удивительное сочетание несоединимых на первый взгляд вещей, которые гармонично существовали в Олеге Ивановиче. С одной стороны он рационален, точен, а сдругой - обладает потрясающим чувством юмора, грандиозной интуицией. И всё это к тому же объединялось счастливой наружностью, которую Бог дал ему. Это удивительное и неповторимое соединение.
Потеря, которую мы понесли, является общей для всех нас, и мы долго будем помнить его улыбку, прищур глаз, интонации".
Источник: kp
|
