Академик Дмитрий Варшалович в этом году стал лауреатом Государственной премии. Наверное, звёзды, за жизнью которых он наблюдает, были благосклонны к нему. Он живёт в Петербурге, работает в Физико-техническом институте им. А.Ф.Иоффе, том самом, где начинали свою научную карьеру будущие нобелевские лауреаты Николай Семёнов, Лев Ландау, Пётр Капица, Жорес Алфёров.
«Сектор теоретической астрофизики должен располагаться ближе к небу, – сказал Дмитрий Александрович, когда я забрался к нему под крышу института. – Поэтому мы обитаем на бывшем чердаке». Чердачный закуток словно символизировал нынешнее местоположение российской фундаментальной науки.
– Госпремию вам дали за выдающиеся открытия в области астрофизики. Можете популярно объяснить, в чём суть этих открытий?
– Мы с коллегами исследовали спектры излучения далёких квазаров, находящихся от нас на расстоянии 12–13 млрд световых лет. Это значит, что эти спектры формировались 12–13 млрд лет назад, то есть задолго до образования нашей Солнечной системы и Галактики. Поэтому они говорят нам о том, каким тогда был состав вещества и каковы были физические условия. Нам повезло. Мы первыми в мире смогли, анализируя эти спектры, обнаружить существовавшие в ту эпоху молекулярные облака первичного вещества, содержавшие наряду с обычным водородом молекулы тяжёлого водорода, который образовался на очень ранней, дозвёздной, горячей стадии эволюции Вселенной. Важно также, что на основе астрономических наблюдений нам удалось показать, что за 13 млрд лет законы физики и значения фундаментальных физических констант (в пределах точности измерений) остались неизменными, хотя сама Вселенная существенно изменилась.
– Готовясь к встрече с вами, я не нашёл в Интернете ни одной популярной статьи об астрофизике. Почему эта наука сегодня в тени общественного внимания?
– Если говорить об астрофизике, то наиболее удивительные и неожиданные открытия в ней произошли в последние лет десять, когда число познавательных и образовательных программ на телевидении существенно сократилось и фактически перестало существовать общество «Знание».
– Но ведь популярные лекции вы читаете?
– Да. Жорес Иванович Алфёров организовал в созданном им Научно-образовательном центре лекторий, где с популярными лекциями выступают разные люди, не только учёные. Я там тоже выступал, и не один раз.
– А планетарии сегодня существуют ещё?
– Где как. Скажем, Московский планетарий, старейший в России и один из самых крупных в мире, принимавший по одному миллиону человек ежегодно, закрыт уже пятнадцать лет. У нас в Петербурге планетарий пока функционирует, но в нём теперь, кажется, ещё и кафе. Может, потому он и сохранился. Я давно там не был, а раньше часто выступал – приглашали. Лучше всего с этим делом в Нижнем Новгороде. Великолепный современный планетарий. Недавно построили. Я ездил, смотрел, лекцию там прочитал.
– Получая Госпремию из рук президента, вы сказали: «Не хотелось бы, чтобы астрономия и астрофизика у нас скатились на уровень дворовой команды». Что вы имели в виду?
– Я имел в виду, что для современных исследований необходимы крупные наземные и орбитальные телескопы, сложная и дорогостоящая техника. Так, наши наблюдения спектров квазаров были выполнены на лучшем в мире телескопе в Южной Европейской обсерватории в Чили. Только благодаря этому мы и получили свои уникальные спектры. Однако были в Чили как бедные родственники, потому что Россия не вкладывала деньги ни в строительство, ни в разработку, ни в эксплуатацию этого телескопа. Нам пришлось обратиться к французским коллегам, чтобы подать совместную заявку на наблюдения. И счастье, что заявка была принята.
– А что, сами соорудить такой же телескоп мы не можем?
– Создание таких крупных, уникальных телескопов требует существенных капиталовложений. Поэтому все европейские страны объединились и создали совместную Европейскую обсерваторию. Если мы хотим быть на лидирующих позициях в астрономии и астрофизике, нам придётся идти на расходы, мы должны участвовать в крупных международных проектах.
– И всё-таки ваша наука окружена романтическим ореолом. Считается, что учёный-астрофизик – он как бы не от мира сего. Это наивное представление?
– Как вам сказать… Я могу о своих ребятах судить, о молодых коллегах. Это умные, талантливые люди, прекрасно владеющие компьютерными технологиями. Они бы и в бизнесе преуспели, а вот вкалывают в Физтехе, получают весьма скромные зарплаты, но продолжают заниматься наукой и бросать её не собираются. Конечно, они не от мира сего.
– Современная космология – наука молодая. Но происходит она от самой древней науки – астрономии. И в ней ещё есть изрядная примесь философии, истории, психологии… Есть даже налёт мистицизма.
– Мистицизм я отметаю. А в остальном всё верно: космология находится на стыке гуманитарных и естественных наук. Что же касается мистицизма… Знаете, я атеист, пусть и невоинствующий. И я могу говорить о космологии только с научных, то есть с атеистических позиций. Год назад у меня был такой случай. Я выступал перед десятиклассниками, будущими абитуриентами, агитировал их поступать в Политехнический институт. Потом в вестибюле они меня обступили и говорят: «Что же вы нас вводили в заблуждение, говоря о тринадцати миллиардах лет? Мы-то знаем, что Вселенная произошла около семи тысяч лет назад». Это они из Библии почерпнули. Я понимаю, что библейские заповеди – основа человеческой морали, что религия нужна для стабильного существования общества. Но оспаривать науку с позиций религии… Это уже отдаёт мрачным средневековьем. Моральные принципы не должны входить в противоречие с современной наукой. Это разные вещи.
– Пётр Леонидович Капица как-то сказал: «Чем раньше учёный получает первый значимый результат, тем большим тормозом для науки он становится в старости». Это правда?
– Не знаю. Может быть. Становлюсь ли я сам в мои годы тормозом для науки, об этом не мне судить. Могу сказать: я счастлив, что более полувека назад попал в Физико-технический институт и с тех пор в нём работаю. А вообще-то я динозавр из прошлого тысячелетия.
– Иммануил Кант самыми загадочными вещами в мире считал звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас. На ваш взгляд, то и другое как-то связано между собой?
– Наверное, какая-то связь тут имеется. Среди моих коллег я вижу немало людей удивительно чистых, порядочных, не склонных к дурным поступкам. Мне кажется, занимаясь небом, невозможно быть подлецом, интриганом, сквалыжником. По сравнению со звёздами Земля такая маленькая. И вся наша земная суета в масштабах Вселенной иногда кажется просто мышиной вознёй. Глядя на звёздное небо, начинаешь понимать, что такое вечность по сравнению с человеческой жизнью, имеющей свой срок. И как тут не стать философом?..
Автор Пётр Невзоров
Источник: gudok.
|
