Владимир Пресняков-младший искренне удивляется, что он «уже не мальчик». Это не тот случай, когда, глядя на облезлого и побитого жизнью, как старая шуба молью, иного юбиляра, из вежливости мямлишь: а ты, старичок (или душенька — в зависимости от пола), выглядишь бодренько — в свои-то годы! И сегодня, 29 марта 2013 года, в день, когда Володе исполнилось 45 лет, смотришь на него с изумлением: ну, Пресный, ты даешь, пишет «Московский Комсомолец».
Причем и не сказать, как любят развесисто шутить, что в эти сорок пять наш поп-стар ягодка опять. И морщинки, и не такая, как прежде, пышная шевелюра, спрятанная под модную вязаную шапчонку-чулок. В общем, вполне себе зрелый мужичок со взглядом взрослого человека, познавшего сермяжную суть жизни, которую «прожить — не поле перейти», с поволокой обретенной мудрости и пережитого опыта. Может, все дело в этой приставке «младший» к семейной фамилии, сбивающей всегда с толку, — почти уже 20 лет, с тех пор как он стал поп-звездой, выйдя на сцену в раннем отрочестве?
И этот шлейф «младшего», «молодого да раннего», кажется, не забить даже тремя браками и уже давно созревшей физиологической способностью превратить в один прекрасный день своего папу Преснякова-старшего, маму Лену и бывшую тещу Пугачеву в прабабушки с прадедушкой, а самого себя, соответственно, в дедушку. Приставка приставкой, но никуда не деть при этом внутреннего и очень бодрящего света, который наш «младший» излучает из глубин своей души — не грохочущим фейерверком, а ровным и спокойным сиянием. И в этом, кажется, главный секрет того, почему не веришь в то, что юбиляру уже столько, сколько получается по паспорту.
Но при этом, «земную жизнь пройдя до половины», Владимир Пресняков-младший создает впечатление глубокого и цельного человека. Приятно видеть перед собой артиста, которому удалось стать первым на отечественной эстраде завоевавшим популярность в очень раннем возрасте, не исчезнуть после этого со сцены, подобно многим певцам-однодневкам, и не променять талант на «звездную болезнь» к своим 45 годам. Первую песню он сочинил в 11 лет. С тех пор не шел по проторенной дорожке, а все время экспериментировал, удивляя и восторгая поклонников новыми работами. Хиты за хитами лились как из рога изобилия: «Стюардесса по имени Жанна» стала одной из икон поп-ренессанса своего времени, «Странник» — одной из лучших баллад «золотого фонда» отечественной поп-музыки... В хит-парадах «ЗД» Пресняков два срока подряд (в 1992 и 1993 гг.) удерживал первенство в номинации «Певец года». Но и потом не сезон и не два уверенно держался в десятке самых популярных эстрадных артистов в России. Пережив волну массового ажиотажа, Пресный вовсе не стал пресным и «сбитым летчиком», просто продолжил сценический путь так, как он сам его понимал и видел.
Пока идет Великий пост, музыкант не дает концертов, зато упорно работает над собой и над своей музыкой. Только что записал — из «лучшего и любимого» — былые хиты «Странник» и «Недотрога» в новых аранжировках. Они войдут в программу юбилейного концерта, который пройдет чуть позже, осенью, в одном из больших концертных залов Москвы. По случаю юбилея Владимира Преснякова мы поворошили с артистом его прошлое, поинтересовались настоящим и чуть-чуть заглянула в будущее.
Журналистский коллектив «МК», состоящий из разных поколений «свидетелей и очевидцев», обращался к собеседнику то на «ты», то на «вы», но, учитывая торжественность момента, в печатной версии мы оставили уважительно-возвышенную форму «вы» — хоть и младший, но все-таки Владимир Владимирович.
— Владимир, за более чем тридцатилетнюю историю вас уже можно уверенно назвать ветераном и тяжеловесом отечественной эстрады. С какими мыслями вы встречаете юбилей?
— Я не думал на эту тему. Для меня не актуальны грани. Мне кажется, надо просто двигаться вперед. Я болею музыкой, живу ею и не представляю для себя другого пути. Меня не сильно задевает, что я очень быстро перестал собирать стадионы, как это было раньше. Я считаю, у творческого человека, у музыканта, есть три главных уровня, которые он должен пройти. Первый у меня в прошлом. Это когда девочки визжат — и ты чувствуешь обостренную всеобщую любовь к тебе. На втором этапе я нахожусь сейчас, когда остаются люди, которые преданы твоей музыке и тебе как музыканту. Третий этап — самый интересный. Подходя к нему, ты, как старое выдержанное вино, можешь уже не петь, а говорить со сцены песнями, которые несут очень мощную энергетику, звучат как речи. Я жду наступления этого периода, хотя тот, в котором я нахожусь сейчас, тоже по-своему гениален. Это прекрасно, когда к тебе на концерт приходят люди, которым интересно не просто кричать, хлопать и выплескивать эмоции, а слушать, задумываться о каких-то вещах, вступать в диалог с артистом. Есть одно «но». Я говорю сейчас о периодах, которые проходят музыканты, а не звезды. Это разные вещи. Люди, которые считают себя звездами, существуют иначе. Для них важна атрибутика, для музыканта — другое. Я не считаю себя звездой.
— А много лет назад, когда вы стали очень популярным на эстраде в очень юном на тот момент возрасте, был соблазн «зазвездиться»?
— Вы знаете, нет. Все получилось очень гладко. Я просто работал, занимался своим делом. У меня очень рано появился ангел-хранитель, который меня правильно направлял, не давал развиться пресловутой «звездной болезни». Когда я стал популярным, меня не интересовало, как я буду выглядеть на сцене, меня интересовало больше, что я дам слушателям. И я даже не задумывался о заработке. Мне хватало денег, чтобы водить друзей в рестораны, модно одеваться и дарить подарки, что я очень люблю делать — больше, чем получать. Была машина... Если вспоминать какие-то детали, помню, мне очень было приятно, что меня возили на «Чайке»... Пожалуй, на этом все мои мысли о разного рода «соблазнах» и заканчивались.
— Тогда почему вы выбрали яркий эстрадный путь, а не, скажем, академическое направление в музыке? Я знаю, что в детстве вы пели в Елоховской церкви, учились в хоровом училище...
— В эту струю я попал благодаря родителям, с которыми всегда ездил на выступления. При этом я очень люблю классику. Именно она является корнями, от которых уже растет ствол, появляются ответвления, в том числе и популярная, эстрадная музыка. Мой любимый композитор — Бах. А еще мне нравится джаз. Это очень глубокое направление.
— Вы заговорили о родителях. Насколько для вас важна преемственность в музыке? Вы до сих пор чувствуете влияние?
— Безусловно. Это все происходит само собой. Ты даже не задумываешься, почему ты двигаешься в этом направлении, и тебе даже в голову не приходят мысли о том, что ты мог бы заниматься чем-то другим. Ты начинаешь петь, играть, родители что-то рассказывают тебе. И так постепенно, за долгие годы ты приходишь к тому, что имеешь на сегодняшний момент. То же самое происходит сейчас с Никитой, моим сыном. Я думаю, он тоже не задумывался, какую дорогу выбрать. Сейчас его пробило на пение так, что можно голову сломать! Я в шоке, и я горжусь им! Он сам не ожидал от себя этого, никто не ожидал, потому что он не учился петь, всегда видел себя в клипмейкерстве, в видеорежиссуре, давно этим занимался, и вдруг у него проявился вокальный талант. Я считаю, что кроме голоса у него есть харизма, прекрасные актерские навыки — это он уже унаследовал от мамы, Кристины Орбакайте.
— Вы по-прежнему входите в ближний круг «музыкальной семьи» Аллы Пугачевой, у вас теплые отношения. Каково быть любимчиком Примадонны, как вы чувствуете себя сейчас в этом «клане»?
— Я не сказал бы, что нахожусь в нем. Даже когда мы были вместе, у всех нас были свои творческие пути, разные и непохожие. Одно из многочисленных достоинств Аллы в том, что она может здорово говорить на сцене, она до сих пор делает это мастерски, профессионально. Я этого делать не умею, могу только петь на площадке. Кристина очень артистичная. Мы с ней и сейчас прекрасно общаемся. Но в творческом плане не думаю, что имеет смысл объединять и сравнивать нас на каком бы то ни было этапе. Конечно, в определенный момент у нас с Кристи было общее творческое движение, происходил какой-то симбиоз. Сейчас он существует между мной и моим сыном, которого я стараюсь поддерживать, учить чему-то — точнее, доносить до него определенные вещи. Еще одна очень важная часть моей жизни — работа с женой (певицей Натальей Подольской). Я сижу с ней на студии, помогаю делать аранжировки. Недавно мы записали новый дуэт «Кислород», который нравится мне больше всего из созданного вместе. Скоро выйдет клип, который снимет Алан Бадоев. Думаю, что в будущем нас ждет дуэт и с Никитоном.
— У вашего сына классический эстрадный голос. Одна же из ваших творческих фишек — фальцет. Почему вы выбрали такой нестандартный вокальный прием, который вызывал у слушателей, особенно поначалу, неоднозначную оценку? Было ведь не счесть пародий и язвительных комментов...
— Так сложилось само собой. Когда у меня стал меняться голос, мне захотелось его сохранить. Знаете, чему я до сих пор удивляюсь? Что я уже не мальчик. Мне иногда кажется, что я все еще маленький ребенок и мама сейчас возьмет меня на руки... Гениальность нашей жизни в том, что психологический, физический и духовный возраст — это разные вещи. И внутри я чувствую себя еще пацаном.
— ...Тем не менее по своему статусу вы уже можете оценивать, что происходит с молодыми музыкантами и на современной эстраде. Какие тенденции вы наблюдаете?
— Молодым часто не хватает харизмы, но и среди них есть таланты. В целом, слава богу, сейчас идет новый виток развития рок-движения, снова актуальным становится живой инструментальный звук. Это мировая тенденция. И даже поп-исполнитель Джастин Бибер на самом деле живой гитарный мальчик. У нас все то же самое. Мы все равно приходим к пониманию того, что нам нужна живая музыка, с насыщенными гитарными партиями, с интересными клавишными — все, что можно сыграть и послушать вживую. Я всегда был сторонником этого и останусь им по жизни. Не случайно такой резонанс вызвал новый альбом Земфиры. Развивается рок-шансон: мой любимый друг Гриша Лепс работает именно в этом жанре.
— Вы считаете, рок-исполнители в России могут быть так же массово популярны, как и поп-артисты? В нашей стране между альтернативой и тем, что называется эстрадой в широком смысле этого слова, всегда был «ров».
— Все зависит не от жанра, а от качества музыки. Мне кажется, сейчас существует цельное звуковое пространство. Талантливые эстрадные музыканты звучат очень по-роковому и, мне кажется, стоят с рокерами в одном ряду. Лепс, Трофим, Валерий Меладзе, Леонид Агутин и Анжелика Варум, Александр Иванов, «Сплин», «Звери». Все они живые артисты. Вообще, если говорить о популярности, мне кажется, людям сейчас сложнее навязать что-то одно. Мы живем в такой период, когда у слушателя есть очень большой выбор: хочешь — слушай рок, хочешь — «Ласковый май». В этом смысле я не верю, когда молодые поп-артисты говорят о том, что они могут просчитать хит. В современном творческом поле это невозможно, это сложно уловить. Например, если одна вещь выстрелила, ты можешь подумать: «Ага! Значит, я сделаю следующую в таком же ключе!» — но она уже может не сработать.
— Просчитывать хиты и придумывать истории во многом задача продюсеров. Вы видите сейчас профессионалов в этом направлении?
— Я считаю самым талантливым современным продюсером Константина Меладзе. Мне кажется, ему удается реализовать свои идеи, они самобытны и интересны. А вообще в России очень мало хороших продюсеров. У нас есть одна очень большая проблема. Мы не ценим наш потенциал, наше творчество так, как ценят свое творчество люди в Америке, на Западе. Мы до сих пор являемся страной пародистов, которые постоянно заимствуют идеи песен, мелодии из-за рубежа. И наш исполнитель, пародирующий Майкла Джексона, может петь лучше самого Майкла Джексона. У нас много девочек, поющих как Бийонсе, и даже лучше ее. Какая-то караочная история. При этом свой потенциал огромен, но на сцене из не похожего ни на один западный проект почему-то появляется только Елена Ваенга.
— Нет дыма без огня. Похоже, многим слушателям эта «караочная история» нравится... Вы один из артистов, которые стараются идти собственным путем. Он менее интересен массовой публике? Почему о вас сейчас так мало слышно?
— Мне кажется, наоборот, меня сейчас стало много. Если же говорить о какой-то медийной активности, я стараюсь иногда прятаться, особенно что касается различных ток-шоу, реалити-шоу и прочей мути. Мне до сих пор звонят с подобными предложениями, и я очень рад, что не боюсь отказываться участвовать в том, что мне не нравится. Я занимаюсь своим творчеством, веду диалог со своей аудиторией. К юбилею у меня открылся новый сайт. Мои поклонники сейчас очень сильно активизировались в Интернете. Для меня это странно, потому что я не могу назвать себя активным сетевым пользователем. Можно сказать, я компьютерный лох — и не очень переживаю по этому поводу. Я пользуюсь кнопочным телефоном и люблю читать «живые» книги. Мне кажется, чрезмерное развитие технологий сейчас, конечно, сказывается на психологии нового поколения, на духовном росте. Люди забывают о каких-то простых вещах: здороваться, говорить спасибо. Все перевернулось до такой степени, что людям даже кажется странным, что ты общаешься с бывшей женой. Но я верю, что все изменится. Маятник так быстро качнулся в другую сторону, что скоро начнется его контрдвижение — и он придет в точку баланса. Это касается и жизни в целом, и музыки. При всех нездоровых изменениях мы сейчас идем к веку искренности. Людям надоедают нарочитость, форматность, и любое настоящее, чистое проявление на фоне всего происходящего становится очень ценным.
— На фоне этого начавшегося «движения к искренности» хотим искренне поздравить вас с юбилеем! Здоровья, счастья, любви и новых творческих удач, толк в которых вам знаком не понаслышке!
Источник: Shoowbiz
|
