Александр Роднянский о бизнес-интересах политиков, сходстве утюга и телевизора и о телевизионных заложниках.
Александр Роднянский из года в год добивается того, чтобы его фильмы занимали первые строки в рейтингах кинопроката России и Украины, вытесняя голливудскую продукцию. Обречена на успех и вышедшая на экраны вторая часть "Обитаемого острова" – фильма по роману братьев Стругацких.
Сейчас Александр Ефимович, будучи президентом совета директоров холдинга "СТС Медиа", сосредоточился преимущественно на создании кино- и телефильмов, оставив в относительно давнем прошлом непосредственное руководство основанным им же украинским телеканалом "1+1", а в недавнем – российским телеканалом СТС.
— Несколько лет назад в одном из интервью вы сказали, что телевизор – это член семьи. А какой именно: строгий глава, радушная хозяйка, непослушный ребенок-подросток?
— Я так говорил?.. Возможно, так раньше и было, но теперь считаю, что телевизор – это бытовой прибор, такой же, как утюг. Это я повторяю слова своего коллеги, директора НТВ Владимира Кулистикова, которые в свое время меня резанули. А сейчас соглашаюсь, потому что телевидение из домашнего собеседника превратилось в товар потребления. Так что я бы не преувеличивал роль телевидения в качестве члена семьи, все эти прекраснодушные разговоры по телевизору, в которые и я верил в 90-х, закончились нормальным таким конвейерным телевидением, которое тщательно убирает все, не входящее в формат, и не может быть адекватным собеседником по определению. Все телевидение, в большей массе случаев, по своей сути лишено человеческого лица, механистично. Зато может быть эффективным и успешным средством времяпрепровождения. Причем это абсолютно универсальная тенденция, распространяющаяся во всем мире, без исключения.
— То есть ностальгия прежней команды по "временам Роднянского" – не в духе времени, а то, что происходит сегодня с бывшим вашим телеканалом "1+1" – просто в русле общемировой тенденции?
— То, что происходит, мне самому неприятно. Да, мне подчас кажется, что сохранить "Плюсы" в том виде, в котором они существовали, было проще, чем радикально их менять. Но из канала решили сделать эффективный инструмент потребительского рынка. Его задачей оказался не диалог со своей аудиторией, не попытка отвечать на ее жизненные вопросы, поддерживать разговор (помню, как долго мы приучали к этому зрителей) – вместо этого телеканалу поставили цель снять максимальную долю рекламного рынка с соответствующим результатом, не внушающим оптимизма…
— Что будет дальше с телевидением как таковым?
— Телевидение развилось в результате технологической революции. А технологические революции, безусловно, изменяют систему отношения зрителей с информацией. Будет не двадцать каналов, а тысяча, бесплатные или условно платные. Когда есть тысяча каналов, происходит фрагментация аудитории, она разделяется по предпочтениям до такой степени, что каналу может хватить не 20% доли аудитории, а одного. Большие каналы – заложники требования удовлетворять интересы огромных зрительских масс, и менеджеры таких каналов отбирают нечто, ориентированное на успех у большой аудитории. Для маленькой аудитории могут появиться каналы не просто исторические, а, к примеру, об истории Античного Рима или Франции. Сегодня благодаря Интернету технологически организовать круглосуточное вещание из своей квартиры проще простого. Это функция агрегирования контента. Можно собрать вместе все из You Tube, и получите телеканальчик. Другое дело – будут ли вас смотреть. Но это, как в блоге: есть тысячники, а есть никому не интересные авторы.
— Вас интересует такое блоговое телевещание?
— Нет, это перестало быть интересным для меня. Мне интересно делать профессиональный контент. Представьте, как те, кто профессионально занимается литературой, почувствовали себя, когда начали читать блоги: заходят в ЖЖ, а там три миллиона дневников других литераторов. Это вызывает необходимость писать лучше, требует именно профессиональных качеств от тех, кто собирается производить контент. Вот этот же процесс повышения требований в кинопроизводстве мне и интересен.
— О том, чтобы попробовать свои силы в политике, не задумывались?
— А что вы называете политикой? То, что сейчас и в России, и в Украине – это не политика. Это бизнес-интересы, сталкивающиеся в борьбе за ресурсы. И медийная сфера – часть этой политической борьбы.
— Что касается борьбы, сейчас в Украине опять отключили российский Первый канал…
— Российские телеканалы выражают интересы Российского государства в лице его правящей элиты. И имеют право быть в пространстве, где существуют десятки других каналов, наряду с ними. Когда же их начинают выключать, это означает цензурирование пространства. Мы недавно были единой страной, в Украине живет много русскоязычных, чьи интересы Россия должна защищать. Как именно она это делает – это вопрос для обсуждения. Но отключать канал, популярный минимум у 10% населения – надругательство над интересами зрителей. Типичная украинская политика.
— Не собираетесь вернуться в Украину?
— Не вижу в Украине условий для производства кино и сериалов. Не вижу достаточного количества профессионалов, не вижу соответствующей среды, в которой нужно находиться творческому человеку, где тебя могут критиковать, подсказывать и где можно привносить идеи. Москва всегда была и, скажем откровенно, остается метрополией, в которой собираются талантливые люди – украинцы, узбеки, азербайджанцы: после Киева мне даже была непривычна эта разношерстица людей.
— Но некоторые россияне в последнее время переезжают в Украину, утверждая, что на украинском телевидении им работать свободнее...
— Они приезжают, потому что на фоне низкого уровня украинской журналистики можно выглядеть цивилизационной Джомолунгмой. И Савик Шустер, и Евгений Киселев вышли из пространства с совершенно другим уровнем конкуренции. В Украине, где подобной конкуренции в принципе нет, им гораздо легче.
dozor.kharkov.ua
Источник: Broadcasting
|
