Парадокс: средний, более или менее добротный уровень конкурсной программы юбилейного Берлинале почему-то в этом году не вызвал раздражения журналистов и критиков. Надежды на фильмы из ряда вон угасают медленно, но верно, и наблюдатели смиряются с тем, что фестивальный бизнес — такая же рутина, как любой другой. Не впадая в срамной патриотизм, признаю, что единственным настоящим событием в нынешнем берлинском конкурсе стала работа оператора Павла Костомарова в картине «Как я провел этим летом» Алексея Попогребского. Жюри, возглавляемое Вернером Херцогом, оказалось на высоте, внеся даже поправку в регламент: вместо отмененной номинации «за лучшую музыку» наградило — в отсутствии номинации «за лучшую операторскую работу» — Костомарова «за выдающееся художественное достижение».
Дофестивальная уверенность, что Херцог непременно оценит экстремальное место съёмок, оправдалась с неожиданной стороны — фильму прочили победу «за режиссуру» или даже «Золотого медведя». Но Херцога провести не удалось. Несколько, мягко говоря, искусственная драматургия, сюжет для небольшой новеллы, растянутый на два часа, искупаются здесь таким изображением натуры и интерьеров, которое редко увидишь не только в нашем кино.
Костомаров обошел все, даже почтенные (они же популистские) возможности изображения выигрышных роскошных пейзажей. Никаких красивостей, никакой «педали», ничего общего с запросами National Geographic. Зато его строгая, сосредоточенная операторская мощь, документальная скромность обеспечили нерасхожую выразительность пространства «на краю земли», а также смысл, напряжение, причем не только визуальные, этого фильма.
Кроме очевидной награды, ему достался и более спорный приз «за лучшую мужскую роль», разделенный между Григорием Добрыгиным и Сергеем Пускепалисом. Они эффектно разыграли схватку героев-антагонистов, представляющих «взгляды и поступки» людей разных поколений (пофигиста-психопата и матерого старожила). Но в конкурсе были более тонкие, глубокие и филигранные мужские роли. Фаворитами в этой номинации, безусловно, были Питер Скарсгаард в норвежском фильме «Довольно добрый человек» (реж. Ханс Петер Моланд) и Кейси Аффлек в «Убийце внутри меня» Майкла Уинтерботтома. Увы. Ни мягкая, расплавленная в несентиментальной чувствительности и юморе, точность одного знаменитого актёра, ни отчаянная достоверность другого жюри не привлекли.
На приз «за главную женскую роль» была обречена Шинобу Тираджима в «Гусенице» Коджи Вакамацу, проявившая чудеса радикальной и смиренной выносливости, сыграв верную жену японского инвалида войны без рук и ног, который истязает её неукротимыми сексуальными притязаниями. Профессиональным же наблюдателям казалось, что этой награды заслуживает менее экстремистская, но более нюансированная работа Марии Онетто в аргентинском дебюте Натальи Смирнофф (режиссёр имеет русские, итальянские, испанские корни, но проживает в Буэнос-Айресе) «Головоломка». Впрочем, роль неприметной домохозяйки, одержимой маниакальной страстью к составлению паззлов, выглядела, вероятно, не такой победоносной, как отвращающий секс тихой японки с мужем-насильником и обрубком.
Никто не сомневался, что достойный (скорей для открытия, но не конкурса фестиваля) фильм Поланского «Безымянный автор» что-нибудь да получит по «политическим мотивам». Наградив его «за режиссуру» — и вправду весьма элегантную — жюри поступило грамотно, но тривиально. Впрочем, в этой номинации соперников у классика не было. Разве что Чжан Имоу, «оторвавшийся» в римейке фильме братьев Коэнов «Просто кровь» и названном «Женщина, ствол и магазин лапши». Сделав комикс из дебютной ленты американских вундеркиндов, Имоу развлёк себя и увлёк публику виртуозным мастерством: одна сцена циркового изготовления лапши наверняка войдёт в историю комических жанров. Но при всём пластическом совершенстве это зрелищное кино, конечно, ничего общего не имеет с фестивальными стереотипами. И вот тут жюри сделало свой одновременно предсказуемый и резкий выбор.
Два престижных приза они выдали картине Флорина Сербана «Если я хочу свистеть, я свищу» (гран-при и за инновацию имени Альфреда Бауэра), а «Золотого медведя» — турецкому «Мёду» Семиха Капланоглу. Действие замечательного румынского фильма происходит в колонии для несовершеннолетних преступников — надо отметить (в качестве фестивальной интриги), что героями едва ли не половины фильмов стали в этом году обречённые по семейным мотивам заключённые, только что вышедшие из тюрьмы, вновь туда попадающие или к ней приговорённые на вечность.
Однако от всех прочих конкурсных картин румынская отличается такой строгой аутентичностью существования персонажей в кадре, такой подлинностью реакций и страстей, такой безыскусной выразительностью, что сравнения бесполезны. В ней снимались настоящие преступники, прошедшие кастинг, а на главную роль был приглашён первокурсник актёрской школы Георге Пиштереану, у которого, по-моему, очень большое будущее.
Его герою осталось отсидеть неделю, но внезапный приезд матери-проститутки из Италии, вознамерившейся забрать его младшего брата, которого он воспитал, ведёт к синдрому «перемены участи». К тому, что наступает момент, когда заключённый вдруг совершает поступки, не думая о последствиях, не справляясь ни с адреналином, ни со «здравым смыслом». Да, этот фильм уступает гениальной «Смерти господина Лазареску», но при этом всё же удостоверяет всё ещё свежее дыхание румынской волны.
Ну, а победа турецкого режиссёра — это знак уважения совсем другому — поэтическому — реализму, отвечающему (разумеется, искренне) клише арткино. Последняя часть трилогии известного режиссёра, работающего с немецкими продюсерами, возвращает уже знакомого по двум другим фильмам героя в детство, заводит семилетнего мальчика в горную деревню, в лес, погружает в сокровенные отношения с отцом-пасечником, с природой, одиночеством, с душевным (и духовным) взрослением. Традиционная художественность этого фильма прозрачна донельзя, хотя совершенно не удивительна. Однако за компромиссное решение жюри я бы журить остереглась. Шедевров не было.
Источник: Кинокадр
|
